Слухи о нас распространились по всем деревням. Мы следовали по пятам за смертью и чумой, куда бы ни шли. Дядя изо всех сил работал на благо общества, делился с людьми лекарствами, делал припарки, но шепот не прекращался. «Мара», как они нас называли. Демоны.
Однажды ночью дядя проснулся и приказал нам с сестрой немедленно уходить. Мы должны были повиноваться без лишних вопросов. Выкрались из хижины в темноте, и стоило нам ступить в джунгли, услышали его крик.
В воздух поднялись клубы дыма, унося с собой его вопли. Мне хотелось вернуться, исправить ситуацию, но сестра напомнила, что мы обещали этого не делать, иначе повторим его судьбу. Я забрала с собой лишь куклу. Никогда ее не брошу.
Мои длинные спутанные волосы прилипли к шее и плечам от жаркого и влажного воздуха, а крики дяди сменились на звуки леса, восходящие вместе с луной. В ту ночь мы не спали, и когда солнце пробилось сквозь тучи, меня охватил голод. Я думала, нам придется молить о буханке хлеба, как сиротам, но нет. Сестра общалась с деревьями, и они отдавали ей свои плоды. Земля дарила воду, питала, поддерживала нас, пока мы не дошли до города.
Сестра повела меня прямиком к самому высокому зданию в гавани, чтобы встретиться с мужчиной в очках. Он представился мистером Барбари. Мы были грязными и уставшими, выглядя здесь совсем не к месту.
— Да? — сказал он, когда мы замерли у его стола. — Что вы хотите?
Сестра поведала ему, кто она такая и кем был ее отец. Тогда мужчина посмотрел на нас другими глазами.
— Я не узнал ее. Она выросла.
— Да, это так, — кивнула я.
Раньше я с ним никогда не разговаривала, как и с кем-либо другим, не считая сестры и дяди. Никогда и не требовалось. Но я знала, зачем мы здесь, и хотела удивить его.
Сработало. Глаза мужчины округлились, а на лице появилась улыбка, скрывающаяся под забавным пучком волос над его верхней губой.
— Смотрите, кто заговорил!
Я была способна на большее.
Он задал мне пару вопросов о случившемся с нами и о других вещах: чему я научилась с нашей последней встречи, какие таланты в себе открыла, не болела ли. Затем измерял мой рост и отдал сестре мешочек, на что та благодарно поклонилась.
— Я должен проинформировать ее благодетеля об изменении в обстоятельствах, вы же понимаете, — сказал он.
Она кивнула, но ее лицо оставалось маской.
— Понимаю. Но ее обучение еще не окончено. Пожалуйста, доложите ему, что я продолжу работу своего отца, если мне позволят.
Мистер Барбари кивнул и попрощался с нами, а сестра за руку вывела меня из здания. Я размышляла, откуда она так хорошо знает город. Она никогда не посещала его со мной и дядей.
Сестра заплатила рабочему, чтобы тот нашел нам жилье, а затем накупила роскошной одежды — такую раньше носил дядя. По прибытии в комнату она заказала нам еду.
Ничего подобного я раньше не видела: высокие кровати, вырезанные из дерева, укрытые мягкими, как перья, простынями. Сестра помыла и приодела меня, а затем мы покушали.
— Отчалим после наступления темноты, — сказала она, зачерпнув ароматный желтый рис кусочком хлеба.
Наевшись сполна, меня начало клонить в сон.
— Почему бы нам не остаться? — Не обремененная пылью и сквозняками комната, чистая и мягкая кровать. Я мечтала закопаться в ней.
— Лучше по возможности оставаться незамеченными, пока не найдем новый дом.
Я не спорила, мое доверие к сестре было безграничным. Она позаботилась обо мне в детстве, и будет заботиться до самой смерти.
Случилось это скоро после смерти дяди, хоть я и не уверена, сколько прошло времени. Оно не имело значения, отмечаемое лишь походами на осмотр к мистеру Барбари. Дядя и сестра не хранили календарей. Я даже собственного возраста не знала. Мы прятались на окраинах деревушек, как привидения, пока нас и оттуда не изгоняли. Тогда мы переходили в новое место.
— Почему мы убегаем? — спросила я по дороге. — Почему нам не дают остаться?
Сестра ответила, что дело в зависти. Люди, среди которых мы жили, не были одаренными. Обычные травинки, когда мы были прекрасными и редкими цветами. Они подозревали, что мы другие, и ненавидели за это. Потому приходилось притворяться, что мы не такие, дабы нам не навредили за то, кто мы есть.
Но это не спасало. Как бы сильно мы не старались держаться в тени, кто-то всегда узнавал нас. На третий день в деревне, как только наступила ночь, люди забрали сестру, как когда-то забрали дядю. Как пытались забрать меня.
Чужие руки хватались за мою плоть, стаскивая с матраса. Сестра кричала, молила не трогать меня, клялась в нашей невиновности и безобидности. Но не успела я толком проснуться, как ее заставили замолчать. Мужчина стукнул ее камнем по голове. Всего раз, но этого оказалось достаточно.
Я ослабла в руках своего похитителя, и тот же мужчина вознамерился ударить камнем меня. Мне хотелось, чтобы он умер.
Его тело содрогнулось, и что-то внутри него лопнуло, а из носа потекли струйки крови. Он уронил камень и застонал, пятясь от меня.
Другие последовали примеру. Я не говорила, не кричала. Просто смотрела на сестру, на ее приоткрытый рот, безжизненное тело, блестящие от крови волосы, и хотела.
Хотела, чтобы они почувствовали то же, что и она. Хотела, чтобы они больше никогда не увидели рассвет, как она.
Я села рядом с ее телом, кладя на колени ее раздробленный череп. Остальные сформировали вокруг нас широкий круг. Затем кто-то кинул камень.